Афиша

Мария Аронова: «Тусовки и вечеринки мне противопоказаны» 2008 г.

Сегодня в Сочи открывается фестиваль «Кинотавр» — один из самых крупных смотров отечественного кино. Как ожидается, особое внимание жюри и публики будет приковано к премьере фильма «Варенье из сакуры», в котором офисного секретаря сыграла Мария Аронова. Актриса Театра имени Вахтангова для кинорежиссеров — своего рода символ успеха. Во всяком случае, ее работа в фильме «Артистка» получила сразу две премии — «Нику» и «Золотого орла» — в номинации «Лучшая женская роль второго плана». В «Артистке» Аронова играет подругу главной героини — душевную «домашнюю» женщину. Между тем ее ключевая театральная роль последних лет императрица Екатерина II — полная противоположность женщине у плиты. «Новые Известия» заметили этот «ролевой» диссонанс и решили узнать у Марии Ароновой, какой образ ближе ей самой — повелительницы мира или «домашней примадонны»?

— Спектаклю, где вы играете Екатерину II, уже больше пяти лет. Наверняка за это время вы неоднократно задумывались о женщинах у власти. К примеру, лично вам хотелось бы видеть сегодня на посту президента России женщину?

— Я бы не хотела, чтобы в России была женщина-президент. С моей точки зрения, от президента, по большому счету, очень мало зависит. Мы не в монархическом обществе живем. Это с одной стороны. С другой, я не представляю себе, как женщина может выдержать бремя власти. Кроме того, мне кажется, что каждый должен заниматься своим делом. Я говорю банально, но я себе это так представляю. Однако, скажем, Хакамада мне очень нравится. Если фантазировать, она могла бы быть хорошим президентом России. Потому что в ней есть внутреннее благородство. Это очень важно для человека, который вершит судьбами. Страшно, когда приходят «из грязи в князи» или бывший ущемленный человек — это очень страшно. И все-таки я женщину на нашем престоле не вижу. Банально говорить, что в нашей стране женщину ущемляют. Вот я играю Екатерину II в спектакле Владимира Владимировича Иванова. Когда мы готовились к этому спектаклю, я читала очень много про императрицу, и я не знаю, есть ли сейчас в стране такого уровня женщина.

— Но вряд ли вы будете спорить с тем, что у нас в стране сейчас очень много успешных дам, занятых серьезным делом, сделавших карьеру. При этом многие успевают и домашней работой заниматься, и детей воспитывать. А в каком соотношении у вас находятся семейные заботы и актерская профессия?

— Соотношение дома и творчества у меня такое же, как и у любого человека, занимающегося любой профессией. Я никогда не рассматривала дело, которым я занимаюсь, как образ жизни. Это всегда было только моей работой. Голова моя не отключается, но тем не менее играть в большую артистку, приезжать и требовать себе холодный компресс на голову — это не для меня. Я знаю свое происхождение и знаю, какой фантастической женщиной была моя мама, которая мне когда-то сказала: «Если ты рожаешь ребенка, то забудь о себе». Я всю жизнь видела пример моей мамы. Во-первых, она родилась не в том веке, не в той стране и вообще не должна была жить на этой Земле — такой тонкости, такой рафинированности была эта женщина. Тем не менее мама чистила картошку, стирала, убирала, гладила, готовила, а по ночам читала философские книжки. Я совершенно четко понимаю, что раз так жили мои предки, то и я должна так жить. Поэтому никогда не появляюсь ни на каких тусовках, ни на каких вечеринках — мне это просто противопоказано. Актерство — это моя профессия, поэтому когда я переступаю порог дома, то начинаю жить проблемами своей семьи. Мне не нравится образ бизнес-вумен. Не знаю почему. Он меня раздражает. Может быть, я не права, может, я сталкивалась не с теми, но у меня создается впечатление, что это — зазвездившаяся артистка. Я этого не люблю... Когда я пришла в институт, у меня был первый урок художественного чтения ни много ни мало как у Якова Михайловича Смоленского. Это огромная личность, известнейший чтец, фантастический человек, московский интеллигент. Я с ним здоровалась в коридоре даже чуть-чуть вприсядочку, и вдруг у меня с ним наедине урок. У меня тряслись поджилки, я не знала, как мне войти, как мне говорить. Представьте — три секунды времени, три секунды моего замешательства, какой-то моей тревоги внутренней. Но потом я увидела, что передо мной сидел демократичный, милый, чудный, доступный человек.

— Работающие женщины часто обращаются к помощи нянь, домработниц: домашний труд ведь требует много времени и сил. Как вы к этому относитесь?

— Во-первых, я против детских садов. И против нянь. Если существует хоть какая-нибудь возможность, чтобы с ребенком сидел родной человек, мне кажется, что надо ее использовать. Потому что обмануться можно так, что мало не покажется — с нянями, с садиками.

— Как вам кажется, домашний труд можно отнести к серьезной работе? Я знаю, что у вас в семье домом и детьми занимается ваш муж...

— Я боготворю своего мужа, потому что домашний труд — труд несусветнейший. Женщины, которые сидят и занимаются детьми, — это грандиознейшие женщины. Они жертвуют собой ради мужей, ради дома, ради семьи. И они для меня круче, чем всякие бизнес-вумен. Я видела этих мам — она бежит со старшим на хоккей, потом за младшей на музыку, с музыки она бежит в кружок «Умелые руки»... Особенно уникально, если она молода. Если это не бабушка. Хотя бабушкам тоже памятник ставить надо: своих вырастила — не жила, теперь внуков растит. Фантастика. Я выросла в нормальной советской семье, где папа работал, мама работала. На маме был весь дом, при том, что она работала, как и папа. И для меня представить, что мой отец будет сидеть с детьми, или представить, что мой старший брат Саша будет сидеть с детьми, было невозможно. Точно так же я смотрела на своего мужа. И когда он мне предложил самому сидеть дома с детьми, это было для меня таким откровением, что я даже не знала, как на это реагировать. И я поняла, что этот человек меня любит по-настоящему. Просто кладет все к твоим ногам — тебе будет так удобно!

— Но, очевидно, без бытовых трудностей не обходится?

— У нас две собаки, и с рождением главного члена семьи, вокруг которого все вертится — теперь уже четырехлетнего пупа земли, — квартира заполнилась катастрофическим количеством вещей: обувью, игрушками, столами, стульями, какими-то развивающими играми. Это просто какой-то кошмар! Но опускаются руки, думаешь — ничего не буду делать, да провались все. Лежит все кучей — уже нет никаких сил. Вот это единственные бытовые трудности, да и то это, наверное, не трудности. Есть, конечно, одна сложность — сейчас у меня нет своего угла в доме. Вопрос времени: ты понимаешь, что все на мази, вот-вот будет... Моя мечта — иметь спальню, огромную кровать, комнату, в которую я могу, извинившись перед домашними, уйти, сказав: «Ребята, дайте два часа, умоляю». Углом становится после 12 часов ночи кухня. Когда все улеглись, собаки накормлены и выгуляны, мы с Женей (муж Марии Ароновой. — «НИ») садимся и таким образом как-то уединяемся: можем разговаривать, смотреть телевизор, читать. Я как сумасшедшая начинаю вышивать крестиком. Вообще все хорошо. Господь милостив к нам — такого мужа мне прислал и таких детей чудных. Я вижу, какое громадное число женщин не могут родить или не успели родить. А больной ребенок у кого-то — это вообще катастрофа. И говорю себе: «А ты еще чего-то там плачешь...» Говорят, Господь не дает те испытания, которые мы преодолеть не можем. Надо только молиться и благодарить.

— А старшему сыну Владу сколько?

— В этом году будет 17. Смотришь на него, и впечатление, что идет молодой отец. Крупный, забавный очень парень. Лентяй, конечно, несусветный, но по-современному хороший. В его возрасте у него совершенно недетские понятия по некоторым вопросам, какой-то свой взгляд на жизнь. Он очень ласков с сестрой, что мне очень нравится. Нонсенс, если Владик не убрал кровать, если с утра не вымыл посуду за всей семьей. То есть он помощник сумасшедший.

— Вы его всему этому учили или он сам?

— Никогда в жизни не учила бы ничему. Я гипертрофированно люблю детей, и поэтому очень мешаю им в жизни, мне кажется. Моя любовь нехорошая: «Ладно, отдыхай, я сама сделаю». Кстати, единственная тема, по которой мы можем ссориться с Женей, это тема детей — как их воспитывать. Я детей защищаю всегда. Мне кажется, что он с ним резок, жесток, что все неправильно. У Жени на это взгляд мужской. Он мне говорит про Влада: прекрати, это парень. И вообще — два поцелуя вечером — и до свидания.

— Чему вас научила жизнь в семье и чему вас научила жизнь в театре?

— Театр меня научил заниматься делом и больше ничем. Ты не должен сидеть, не должен дружить, ты не должен быть нигде — этому я училась у Юлии Борисовой (народная артистка СССР, одна из самых известных актрис театра Вахтангова. — «НИ»), чей образ жизни мне страшно нравится. Юлию Константиновну увидеть в театре нельзя, если у нее нет спектакля или репетиции. Мне кажется, что это правило жизни в театре — оно самое верное. Занимайся делом. Я очень часто переживала, что со мной в театре не так кто-то поздоровался, кто-то мне резко ответил. Сейчас я понимаю, что на свете есть два человека, которые способны сделать меня либо несчастной, либо счастливой, — это Владик Аронов и Сима Аронова. Все остальное решаемо, если это не болезнь и не смерть. Вот эти два товарища могут, конечно, все поменять. Я поняла, что, кроме детей, более дорогого ничего нет.

— Даже профессия? Часто для актеров профессия — это главное, это смысл жизни. К вам это не относится?

— Да провались оно все пропадом, если у меня плохо с парнем или с девочкой. Мне ничего не надо. Какой там театр? Не знаю, может, это неправильно. Может, я не настоящая артистка? Не так служу таланту? Но у меня нет зависимости от профессии. Я переживала страшно по этому поводу, признаюсь вам честно. Не находила ответа. И два человека подтвердили мою правоту. Это в первую очередь мой творческий учитель Владимир Владимирович Иванов. Я его спросила: «Может, я не в ту профессию пошла? Может, не так надо? Может, надо гореть и умирать?» Он говорит: «Нет, ты думаешь правильно». И второе. Я посмотрела потрясающую программу про Елену Соловей. Передо мной сидела женщина, которая говорила все те слова, которые есть в моей голове. При моей гипертрофированной любви к ней я поняла, что я думаю, наверное, правильно. Ничего круче, чем люди, рожденные от тебя, и твои близкие, нет.