Афиша

Стенограмма программы «Ночной полет» 2002 г.

Ведущий: Андрей Максимов

А. Максимов: Государственные премии в этом году получили много достойных людей. Также Государственную премию получили два человека за создание спектаклей. За спектакль «Сирано де Бержерак» — Владимир Мирзоев, и создатель спектакля «Дядюшкин сон» за «Продолжение творческих традиций театра Вахтангова». Мне показалось странным, что за Ваш спектакль не получил премию режиссер этого спектакля Владимир Иванов, который долгие годы работал в вашем училище. И если кто продолжал эти традиции, то именно этот человек. С чем это связано? Почему так получилось, что спектакль получает премию, а режиссер — нет?

М. Аронова: Это как раз та самая политика, в которую я стараюсь не лезть. Я один раз в нее полезла и очень сильно обожглась. Единственное право, которое у меня осталось — высказать свое собственное мнение, но Вы за меня сказали. Я считаю, что это чудовищная несправедливость, и не далее как сегодня мы сидели в ресторане, куда нас пригласил Владимир Абрамович Этуш праздновать наши Государственные премии. И неоднократно были подняты тосты за то, что Владимира Владимировича как-то это премия обошла. Я не знаю, с чем это связано, я не хочу об этом думать.

А. Максимов: Я так понимаю, что театр не подал его кандидатуру?

М. Аронова: Либо не подал, либо подали, а потом отозвали. Я не понимаю.

А. Максимов: Но это происходит по инициативе театра, а не комиссии?

М. Аронова: По-моему, да.

А. Максимов: Это же говорит о том, что в театре какая-то странная атмосфера?

М. Аронова: Это все правильно, меня это очень огорчило и омрачило такую великую премию, которую я получила. А с чем это связано? Это решают люди недосягаемые. Это решает художественный руководитель театра, это решает директор театра, это решает какая-то комиссия, наверное. Я не должна об этом думать, единственное, получилась у меня такая возможность сказать, что я не согласна, что это несправедливость, и я это с открытым забралом говорю.

Звонок: Когда женщина стареет, как Вы считаете, что к ней приходит, и что у нее уходит?

М. Аронова: Уходит, наверное, мельтишня какая-то внутренняя, приходит мудрость и спокойствие. Я для себя так определяю, наверное, я так буду стараться взрослеть.

А. Максимов: Я два раза смотрел спектакль «За двумя зайцами», где Вы играете просто немыслимо. И я каждый раз думаю, вот Вы молодая, симпатичная женщина играете такой персонаж, над которым все должны смеяться. Актрисы же всегда хотят хорошо выглядеть, а там просто дура дурой, и вам нормально?

М. Аронова: Меня никогда это не волновало, я как раз этого боюсь, что, может быть, это придет с возрастом, что я начну как-то на себя со стороны смотреть. Почему-то у меня даже вопроса такого никогда не вставало. Мне кажется, что я какой-то клоун настоящий внутри.

А. Максимов: Вы хотите, чтобы зрители в зале к Вам относились как?

М. Аронова: Чтобы они мне сочувствовали, чтобы они меня любили, чтобы каждая женщина видела в этой истории свою историю. Я думаю, что я играю про то, что практически каждая женщина испытала в этой жизни. И с наклеенным ли я носом, в каких ли я костюмах, это все без разницы. Мне кажется, что очень важны те окошки, которые мы открываем там. И мне, несомненно, помог в этом Саша Горбань. Потому что те слезы, те признания, которые идут от Проньки, они искренние, они от сердца.

А. Максимов: А Вам не хочется, чтобы зрители Вами восторгались?

М. Аронова: Хочется. Но мне кажется, это придет в тот момент, когда я буду играть трагические спектакли.

А. Максимов: Вы сейчас репетируете «Царскую охоту», пьесу Зорина, эту пьесу ставит Иванов. Но там, наверное, на грани драма и трагедия в Вашей роли — роли Екатерины. Ближе для Вас сегодня ближе такой острый гротеск или то, что Вы делаете там? Или для актрисы так вопрос не стоит?

М. Аронова: Стоит. С моей точки зрения это момент роста актерского. То, что я показываю в «Зайцах», исключая голос, который я нашла перед премьерой за две недели, я все это делала. Все кривляния я делала в детстве, в институте, это уже сделанные сформированные вещи во мне. А то, что касается моего роста — это как раз вещи, в которые меня перетягивает Иванов. Когда он меня совершенно раздел, можно так сказать, в «Дядюшкином сне», когда он снял с меня грим, заставил ходить своей походкой и говорить своим голосом. Для меня это огромный шаг вперед. Я не знаю, что это было: то ли это моя особенность, то ли неумение мое, скорее всего — неумение и неуверенность в себе. Мне казалось, что проявиться я могу только в том случае, если у меня надета маска на лице.

А. Максимов: Вы такой закомплексованный человек?

М. Аронова: Я такая закомплексованная актриса. Это разные вещи.

А. Максимов: Вы выходите на сцену и перестаете быть собой?

М. Аронова: Мне кажется, что я не интересна сама по себе. Я думаю, что это проблема острохарактерной актрисы. Потому что героиня она работает «я в предлагаемых», а я в предлагаемых — Маша Аронова — мне кажется, не интересна.

А. Максимов: Вы сами по себе кажетесь себе интересным человеком?

М. Аронова: Многоплановым. То, что касается проявления жизненных эмоций, поворотов каких-то, как любой человек.

А. Максимов: Не любой.

М. Аронова: Не знаю, я просто понимаю, что Иванов сделал грандиозное в «Дядюшкином сне».

Звонок: Как Вы снимаете усталость или стресс? М. Аронова: Усталость и стресс снимаю в одиночестве. Это самая главная таблетка для меня. Я могу отдыхать только в том случае, если я дома, в своей собственной норе, вокруг своих близких. Ни в коем случае ни в клубах, нигде.

А. Максимов: сколько лет Вашему сыну?

М. Аронова: 11 будет в августе

А. Максимов: Как он Вас поздравил с Государственной премией?

М. Аронова: Он мне слепил какое-то чудовище как всегда из пластилина

А. Максимов: А он будет скульптором?

М. Аронова: Я не знаю, он говорит, что будет биологом. Он собирает насекомых, изучает их. Но очень любит лепить «чужих», из мультфильмов. И он лепит какую-то краказяблу.

А. Максимов: Про Вас очень многие говорят, что Вы абсолютно свободный человек. Что Вас невозможно ничего заставить делать... Как возможно вот такое ощущение свободы воспитать у ребенка?

М. Аронова: Наверное, так как воспитывали меня. Я очень боюсь, что я не дам своему сыну и доли того, что дали мне мои родители. Не было контроля, была полная вера по отношению ко мне. Я помню, был такой случай, я начала курить в 9-ом классе. И мы с моей одноклассницей пришли домой, и она мне дает пачку сигарет, чтобы я куда-нибудь спрятала. И я открыла свой письменный стол, и бросила туда сигареты. На что она сказала: «ты что, с ума сошла?!» Я говорю: «А туда никто не залезет». То есть мне казалось, что это норма, что не обыскивают мой стол, ко мне не могут залезть без разрешения в портфель, не могут залезть ко мне в карман. Если я бросала брюки или куртку в грязное белье, и мама пыталась положить это в стиральную машину, и меня звали всегда в ванную, чтобы я проверила карманы. Я думаю, что именно в связи с этим я поступила в театральный ВУЗ, а потом стала работать в театре Вахтангова, а не скатилась, куда могла скатиться. Я пыталась соответствовать, стоять рядом с этой женщиной и с этим мужчиной.

А. Максимов: Вас вообще не ругали?

М. Аронова: Нет, меня ругали. Меня очень сильно ругал отец. У меня очень строгий отец при этом немыслимой доброты человек, немыслимой мудрости. Но он меня ругал и даже лупил в детстве. А мама была безумно мудрым, умным, ласковым, нежным человеком. И не было страха, что меня побьют или накажут. Был страх, что родители расстроятся.

А. Максимов: А как этого достичь?

М. Аронова: Надо заниматься самопожертвованием. То, что делали родители.

А. Максимов: А почему, если Вы понимаете, что не хватает самопожертвования по отношению к ребенку, Вы этого не делаете?

М. Аронова: Потому что я себя убью, потому что я себя похороню. А если я себя похороню, то домашним будет очень туго. Был период, когда я заболела и не работала в течение трех месяцев, и это страшное время было.

А. Максимов: То есть Вы сейчас говорите, что если, выбирая между театром и домом, Вы все-таки выбираете театр?

М. Аронова: Нет, я выберу дом, я выберу ребенка. Но, к сожалению, я знаю себя. Я приму это решение, я пойду на жертву, но я изведу всех, я никому не дам жить. Это какой-то страшный замкнутый круг. Я понимаю, что выбор я сделаю в сторону мужа и ребенка, но если я буду без профессии, это будет кошмар.

Пейджер: Почему многие актрисы пытаются делать карьеру телеведущих. Они не могут реализовать себя на сцене или не могут заниматься одним делом?

М. Аронова: Я могу сказать одно, что я попробовала себя сейчас в роли телеведущей у Юли Меньшовой в программе «Рядом с тобой». Трудно сказать, почему актрисы идут конкретно на телевидение. Мне это трудно сказать, потому что я этого не испытывала. Но я могу сказать одно, что это каторжный труд, это чудовищно тяжело, то, чем занимается Андрей — общаться с людьми, пытаться их развести на разговор, вывести какую-то тему. С моей стороны это был интерес, мне было очень интересно. А почему актрисы так поступают — не знаю.

А. Максимов: Последнее время с Вами показывают рекламный ролик. Вам надоели вопросы про то, зачем вы снимаетесь в рекламе?

М. Аронова: Нет, я спокойно к этому отношусь. И совершенно реально смотрю на свою жизнь, на то, что со мной произошло. Понимаете, очень легко рассуждать, когда тебе это не предлагают. Основной процент актеров рассуждают об этом, потому что им не предлагали. Может, я кого-то обижу, но это мое мнение. Я слышала такой разговор, одна актриса мечтала сделать постановку, очень дорогую, большую, громкую постановку. Денег, соответственно, на это не было. И был какой-то разговор по поводу рекламы, ну, как ты относишься к тому, что артисты снимаются в рекламе? «Ой, это ужасно!» «Ну, а если бы тебе предложили такую-то сумму?» «Да, наверное, я снялась бы, и на эти деньги я бы поставила свой спектакль».

А. Максимов: Это платят такие деньги, что на них можно спектакль поставить?

М. Аронова: Ну, да. У меня нет выхода. Я должна содержать свою семью, я должна спокойно работать в театре. Я для себя выбрала этот путь, и я надеюсь, что режиссер мне не помешает.

А. Максимов: Раньше там одна артистка приходила с этим чистящим средством, а теперь Вы. А почему та перестала приходить? Или это Вас не касается?

М. Аронова: Мне не рассказали это, и я не влезала во всю эту историю. Я искренне люблю Инну Ивановну Ульянову, я с глубочайшим отношением к ней отношусь. Меня поставили перед фактом и спросили: «Ты будешь этим заниматься?» «Буду». — «Приди, пожалуйста, на пробы». Попробовали, посмотрели, пофотографировали. «Да, ты нам подходишь».

А. Максимов: А что сказал сын, в первый раз увидев маму с этим чистящим средством?

М. Аронова: Да он был рад, он всегда радуется, когда меня видит. Бежит по квартире, кричит

Звонок: Я без ума от Вашей роли в спектакле «За двумя зайцами». В какие театры Вы ходите сами? И хотелось бы, чтобы весь мир увидел вас в большом кино.

А. Максимов: Вообще такое ощущение, что вам всем вместе очень хорошо, в коллективе театра. Или это кажется?

М. Аронова: Это кажется. Дело в том, что почему-то так происходит, что у нас маленькие роли играть некому в театре. Я не знаю, почему это происходит. Мне очень трудно рассуждать об этом, потому что мне в спектакле дали главную роль. И сейчас люди, которые играют маленькие роли в спектакле, меня сейчас слушают и наверняка говорят: «Ну, Аронова, а если бы тебе ее дали?»

А. Максимов: А если бы Вам дали?

М. Аронова: Ну, у меня был какой-то опыт. То есть я знаю про себя одно, что мне нужно отвоевать территорию. В роли должна быть ниша, которую я должна занять.

А. Максимов: И Вы сейчас бы согласились играть эпизод?

М. Аронова: Думаю, что да. Смотря, у какого режиссера. Если бы пришел Стуруа, если бы позвал меня Фоменко, если бы мне приказал это делать Владимир Владимирович Иванов, это мой творческий отец — человек, на которого я молюсь, держу кулаки, чтобы он работал, то это было бы просто безоговорочно.

А. Максимов: Про кино был вопрос

М. Аронова: А про кино почему-то не складывается. Думаю, от моего, наверное, неумения перестраиваться на киношный лад. Наверное, к кино я подхожу с театральной точки зрения. И театрально работаю.

А. Максимов: У меня такое ощущение, что Вы по жизни скорее пессимист, чем оптимист, это так?

М. Аронова: Да.

А. Максимов: А что не позволяет Вам быть оптимистом при том что по внешним показателям все хорошо?

М. Аронова: Я в основном всегда очень недовольна собой. С чем это связано, я не знаю. Я могу признаться в одном, что это дикая мука, страшное мучение. Может быть, это воспитание. Может быть, это правильные какие-то зерна, которые посеял во мне Иванов в училище. Но если это существует и присутствует во мне, мне кажется, это то, что мною движет.

А. Максимов: А Вы вообще собой не восхищаетесь?

М. Аронова: Очень редко.

А. Максимов: Выйдя за кулисы, Вы не восхищаетесь собой?

М. Аронова: Я восхищалась тогда, когда премии посыпались. Вот когда за спектакль «За двумя зайцами» мне стали давать премию за премией.

А. Максимов: А когда получаете Государственную, вообще должны взлететь?

М. Аронова: Сейчас я понимаю, что это какая-то катастрофическая ответственность.

А. Максимов: Вы так серьезно относитесь к наградам?

Звонок: Плисецкая сказала, что прежде чем рождается ребенок, рождается зависть. И она на себе это очень испытала. Что Вы думаете по этому поводу? В семье есть зависть к тому, что делаете Вы?

М. Аронова: В семье этого нет. Иначе не было бы семьи. Рядом со мной живет человек, который мне всецело помогает, который за меня болеет, который считает, что я самая замечательная, самая красивая и самая талантливая. Он как моя мама, папа, нянька — все в одном флаконе. А то, что касается зависти, это момент шор, который ты должен на себя одевать. Я очень не люблю об этом разговаривать, и я очень редко бываю в театре. И очень мало, что в театре знаю, что делается. Я практически не бываю в театре Вахтангова в буфете, на праздниках. Я практически ни с кем не веду дружбы, потому что мне кажется, что, судя по себе, я понимаю, открыто, по-настоящему редкий случай, когда артисты могут дружить.

А. Максимов: У Вас нет друзей-артистов?

М. Аронова: У меня есть приятели.