Афиша

Мария Аронова — гость передачи украинского ТВ «Своя роль» 2005 г.

— Говорят, что вы вы вы можете сыграть практически все в театре: гротеск, фарс, лиризм, психологизм, трагичность и т. д. Это подтверждено тем, что у вас уже есть хрустальная премия «Турандот», и надеюсь, будет еще много. А вот мы-то, люди из другой страны, видим вас в основном в кино, и в ролях совершенно другого плана. Вот как вы считаете, почему режиссеры используют только ваш мощный темперамент, и используют вас только как комедийную актрису? Не хотят, не дают себе труда задуматься над тем, что вы можете. Или есть какие-то другие причины?

— Ну, во-первых, не для хвастовства, а для того, чтобы не обидеть всех тех, кто мне вручал премии, я хочу сказать, что у меня есть премия «Чайка», есть премия «Кумир» — это деловые круги, и государственная премия, что самое главное, чем я очень горжусь. Я хочу сказать о том, что я человек очень ведомый и зависимый. Я очень хороший материал, я неоднократно о себе так отзывалась. Мне кажется, что это правильно. Я очень хороший пластилин, я хорошая глина. Редко попадается человек, который во время, которое отдано для того, чтобы снять сериальную серию, потому что там дикий темп, может вытащить из меня то, что я, наверное, боюсь показать изначально.

Я очень тяжеловесна, я думаю, что это связано с этим, я актриса академического театра, я рожаю по полгода свои роли, что происходит с этим персонажем, я в муках это все делаю. На телевидении нет для этого времени, а у меня может быть, не хватает мастерства перетянуть одеяло на себя, заставить обратить на себя внимание, попытаться что-то найти, что-то новое показать. Может быть, я не встретила человека, который бы работал со мной, который заинтересовался бы мной, потому что со мной нужно очень подробно работать.

— Вам не грустно вот от этого ощущения, что...

— Абсолютно нет. Я вообще театральная актриса, и я себя ей ощущала всегда. Но с другой стороны, странно будет, если я буду рассуждать и говорить, что я театральная актриса, потому что я не попробовала, что такое киношная актриса.

— Ну да, а вдруг вы влюбитесь в это?

— У меня были три профессии — я хотела стать парикмахером, я изуродовала всех кукол...

— И научились стричь?

— Да перестаньте. Я хотела быть учительницей, моя мама рыдала, потому что она видела, что я изображаю воспитателей, которые были со мной в детском саду, я била кукол, орала на них, то есть я делала просто наблюдения, и мама плакала с бабушкой на кухне, понимая, кого Машенька показывает. Потому что в доме так с ребенком не общались никогда, я имею в виду, со мной. Я хотела стать актрисой, вот три профессии. Я всегда делала какие-то спектакли во дворе, я пошла в театральную студию...

— За ручку не водили, сама пошла?

— Понимаете, здесь дело не в том, сама — не сама, надо сказать о том, что у меня мама и папа, нельзя говорить о том, что мы не имеем к театру никакого отношения. Единственное, что хочу сказать, если бы меня не приняли в училище в первый год, я бы уже не пошла поступать

— С ностальгией вспоминаете студенческие годы?

— Нет, никакой нет ностальгии, потому что студенческой жизни не было. А была любовь на первом курсе, сумасшедшая совершенно, и в конце первого курса родился сын. А в середине второго курса, когда я вернулась в институт, меня взяли в театр Вахтангова на роль Белотеловой в спектакль «Женитьба Бальзаминова». Поэтому студенчества у меня не было, у меня была семья, у меня была быстрая учеба, и был театр, где я уже начала работать. Поэтому когда мы сейчас садимся и говорим: о, — ребята там вспоминают, — о, а помнишь, как в Одессу ездили, а помнишь, там к тебе в Питер ездили...

— А вы никуда не ездили?

— Я никуда не ездила. У меня был дом, у меня был сын, были пеленки, спасибо тогда была жива мама, она мне помогала, у меня был театр, я должна была зарабатывать деньги, потому что мама ушла с работы для того чтобы мне помогать с ребенком, и я как-то заняла эту нишу кормильца рядом с отцом, потому что семья моя была богемная, муж мой сразу улетел, как ветер, а я осталась с ребенком одна.

— А будет ли корректным спросить, кто был ваш муж, он тоже актер или...?

— Да, он человек, который был очень безумно талантливым, но существует какое-то качество, когда он наталкивается на проблему, на что-то жесткое, скажем так, то, что надо пробивать, и он не пойдет дальше, он не будет лбом пробивать это, он оттолкнется и пойдет в другую сторону. Он учился в Щепке и учился в ГИТИСе, у него два незаконченных образования, актерское и режиссерское. Мы не видимся, мы не общаемся, что с ним, я не знаю... Если сын захочет общаться, я не смогу протестовать, потому что это неправильно. Если он захочет знать своего отца, он будет его знать. Он его ни разу не видел.

— Существует ли легенда... откройте тайну, история поцелуя с Путиным. Он тогда, как я знаю, вручал вам премию. Что это было?

— Я пришла с двумя потрясающими мужчинами в Кремль. Это, с одной стороны от меня был Владимир Абрамович Этуш, а с другой стороны — Михаил Александрович Ульянов. Такое фантастическое окружение у меня было. От зажима, наверное, я как всегда, одела, значит, туфли на шпильках, была крупная...Он мне очень симпатичен, Владимир Владимирович, я... воспользовалась моментом и сказала о том, что я желаю ему сил, терпения и могу ли я вас поцеловать? На что он сказал — пожалуйста. И я поцеловала, и как-то... Он милейший совершенно человек с очень серьезной защитой, он такой, мне показалось, человек в банке, наш президент...

— И еще одна история есть, мне очень интересно... откуда она появилась. Говорят, что вам подарила Юлия Борисова рушник, что это за рушник, что это за история?

— Это фантастическая история. Я всегда извиняюсь, рассказывая эту историю, я всегда извиняюсь перед людьми, которые мне дали премию «Хрустальная Турандот» — это большая честь для меня, но Юлия Константиновна все затмила, потому что мне вручали два парохода, как я их называю, люди-пароходы Владимир Абрамович Этуш и Юлия Константиновна Борисова, мне вручали премию «Хрустальная Турандот». Это все было очень красиво, в усадьбе кусков, фантастика... Владимир Абрамович держал эту огромную статуэтку, а Юлия Константиновна стояла с каким-то пакетиком. И когда объявили меня, я пришла. Владимир Абрамович вручил мне статуэтку и диплом, Юлия Константиновна, значит, завершила аплодисменты, и сказала: «Я хотела бы Маше преподнести подарок». Достала рушник, на котором была ручная вышивка. И она сказала о том, что, вы знаете, когда-то этот рушник мне подарил Топорков, и сказал: «Юля, если ты увидишь человека, которому ты доверишь это переходящее знамя, передай». Юлия Константиновна, с которой я никогда не общалась.., я встречала ее в коридорах, я поздравляла ее с днем театра. Я не знала, как ко мне относится человек, смотрит ли она мои работы, какого она мнения обо мне. Никогда. Только на таком уровне. Я тише начинала говорить, когда в гримерной была Юлия Константиновна, я практически...только здоровалась с Юлией Константиновной — примой театра. И вдруг такое... Для меня это было потрясением.

— Он у вас дома?

— Он дома.

— У вас свой дом по-моему?

— Нет, у нас квартира. Я живу в часе от Москвы, по пробкам по два часа можно добираться на работу. В силу того, что я быстро езжу, я обратно доезжаю за 23 минуты, я засекала.

— Как вы, кстати, управляете этой вашей загрузкой огромной?...

— Только благодаря мужу, только... Это я не знаю что, за что мне это дано...

— Откройте секрет, где актрисы берут таких мужей?

— Мы познакомились в театре, он был начальником транспортного цеха... Он не имеет по большому счету к театру никакого отношения, долгие годы он проработал на заводе «ЗИЛ», был начальником «АТК», потом он все это бросил, когда завод стал разваливаться, потом его кто-то позвал в театр из его приятелей. Он за мной ухаживал, очень старомодно, очень изысканно. Дарил мне цветы, устраивал мне какие-то сюрпризы. Он мог приехать, поставить флакон духов, позвонить в дверь и уехать. Мы не современные, у нас как-то все это очень медленно, раскручивались наши отношения, поцелуи, все остальное, все это было уже потом совсем-совсем потом. Он мое все: моя мама, муж, брат, любовник, друг, подруга, он все для меня в жизни.

— И сейчас, а как с малышкой, тоже он управляется?

— Да. Женя взял декретный отпуск на работе, сидит в декретном отпуске. Мы немножко поменялись ролями с Женей. То есть, я кормилица, а Женя занимается домом, детьми, собаками, у нас же две собаки.

— Вы работаете, муж в декретном отпуске, детей двое, то есть, отдыхать не приходится никогда? Не отдыхаете совсем?

— Нет, отдыха нет совсем. Но есть принципиальная позиция, я не работаю летом, есть святое время, когда...

— Есть же, бывают у театра гастроли...

— Гастроли июнь. Я отдыхаю с 15 июля по 25 августа. Все знают, что чтобы не предложили, я не соглашусь никогда, я уезжаю на Волгу со своей семьей. Лето — это рыбалка на 100%, меня увозят на остров, я ловлю там лещей, сазанов.

— Самая большая, рекордная рыба?

— Килограмм где-то шесть. Вот я вытащила. Это был сазан, но не могу сказать, что вытащила я одна, потому что мне, конечно же, помог Женя. У меня тут же затряслись руки, я начала курить, сразу...мне уже плохо, Женя, вдруг сойдет... И мы ее вытащили. Вот это самый большой рекорд у меня. И леща я вытащила 2,5 килограмма. Тоже для меня, я считаю, удача большая. Но я не хожу на сомов, как ходят мужики, то есть, на эту рыбалку женщин не берут, это не для женщин. Я уезжаю на остров. Я думаю, что помимо рыбалки там одиночество, я очень скучаю по одиночеству, в какой-то степени, когда ты абсолютно абстрагируешься от всего, то есть, я, извините за подробность, полностью раздеваюсь, потому что там остров и нет никого, я одна.

— Маш, знаете, я не могу не задать вам такой резкий основополагающий вопрос. Вы разная, как, наверное, должно быть, хорошая актриса, извините, трудно произносить глядя в глаза человеку такие слова. Действительно, так, наверное, должно быть. Ваше жизненное кредо?

— Всегда! Это сложный вопрос, потому что это постоянная борьба, постоянная работа с собой. Я боюсь это говорить. Потому что, не знаю, правильный ли я пример приведу. Когда-то у меня было два принципа, которыми я гордилась. Я никогда не общалась с женатыми мужчинами, и я никогда не изменяла. Кто-то сверху послушал и сказал: ну-ка, попробуем. И я влюбилась в женатого мужчину, я увела его из семьи, мы жили вместе. Это было много до Жени, получила я за это сполна, я очень сильно заболела, у меня был гепатит вирусный, у меня ограбили квартиру, мне разбили машину. Я успокаивалась исключительно из-за мысли: я знаю, за что. Ты всегда попадаешь в чудовищное положение, ты можешь привести себя в депрессию тогда, когда ты не знаешь за что. Я точно знала, за что. Поэтому говорить о чем-то, кредо или принципы, очень страшно. Сразу приходит проверка, сразу же, всегда дается, что я заметила, если я очень хочу, всегда дается, но с «но». Обязательно. Хочешь — на, но!

Я дико хотела ребенка от человека, от которого я родила Владика. Я любила его до одури. Мне сказали: хочешь — пожалуйста. У тебя не будет мужа, у тебя уйдет мама, у тебя будет такой ребенок... Это сейчас сидит передо мной человек почти 14 лет с зелеными умными глазами, он способен слушать, он способен тебе отвечать. До 9 лет это был неуправляемый ребенок, вождь краснокожих, то есть, не то... Ты до канадской границы добежишь, ты подумать о ней не успеешь... Поэтому сложно говорить. Наверное, надо быть просто органичным, честным, наверное, очень банально прозвучит, но все-таки честным. В первую очередь, по отношению к себе.